Техника против смерти
Если о протокультуре и протоцивилизации мудрецы говорят уже давно, то антропологические и социальные понятия с приставкой «пост-» появились только в двадцатом веке. Постмодернизм переварил и выплюнул обратно оригинальный модернизм, искалеченный в новой сущности до неузнаваемости. Следующий тип цивилизации уже принято называть постиндустриальным обществом, точно так же как и революцию – постиндустриальной. Кажется, поколения минувших тысячелетий неспособны были оценить будущее, неспособны присвоить ему имя, и только теперь мы, подкованные обилием технологий, можем заглянуть вперед и наконец-то осуществить мечту человечества – узнать свое грядущее бытие. А точнее – узнать день своей гибели.
Не глядя на все то, что можно найти по этой теме в интернете, архетип, сформулированный Карлом Густавом Юнгом, все-таки представляет собой устойчивый модуль восприятия, своего рода скрипт, с помощью которого человечество любого времени по полочкам раскладывает любую окружающую действительность. Тяга к познанию будущего неотделима от земного человечества и связана с главным архетипом всех веков до и после нас – со смертью.
Мистический образ смерти преследует нас с рождения. Осознание, что все перестанет существовать после того, как мы в последний раз закроем глаза, не дает нам покоя. Мы не можем осознать то, в чем нет ничего, даже элемента осознания. Смерть недоступна живому восприятию и представляет собой главную угрозу для человечества. Вся его история – это, по большому счету, история борьбы со смертью. А тяга к определению будущего – не что иное, как поиск точной информации о дате и обстоятельствах собственной смерти.
И тут появляется интернет.
Действительно ли дверь в постобщество приоткрыта нашими учеными? Или нежелание расстаться с прошлым заставило нас лишь слегка изменить название уже пройденных, к нашему великому сожалению, этапов, чтобы приблизить такое изменившееся настоящее к привычному «тогда»? Может, технологический взрыв оказался слишком быстрым для нас, и теперь мы чувствуем себя ногами в прошлом, а головой – в стремительном настоящем?
Футурологический конгресс
В 20-м веке довольно популярными стали выступления футурологов – своего рода ученых или философов, которые логически объясняли людям их возможное будущее. Метод исследования этих специалистов прост: они подмечают деталь, которой никто еще не дал названия и объяснения, анализируют ее с точки зрения истории, объясняют суть и прогнозируют ее будущее, опираясь на собственные ощущения и интуицию.
Интернет, пожалуй, наиболее значимый «новичок» последнего столетия. Мои коллеги журналисты привыкли рассматривать его в структуре средств массовой коммуникации. Сначала появились газеты, затем радио, потом телевидение, и интернет дополнил череду этих систем. Некоторые философы массовой коммуникации к этой систематике добавляют телеграф и почту – все не без оснований.
В то же время нельзя не признать, что массовая коммуникация в самом широком смысле – только одна сторона глобальной сети. На мой взгляд, вся группа удивительных изобретений от книги до телевидения призвана удовлетворить в основном конкретную потребность человека – информационную. В ней, в свою очередь, заключаются и культурная, и потребность во власти, и в жестокости, и т.д.
В сети есть еще кое-что. Интернет дает нам визуализированный заменитель буквальной реальности, окружение, в котором сегодня мы уже чувствуем себя достаточно комфортно, чтобы перенести территорию удовлетворения своих потребностей туда. Интернет не показывает нам достаточное количество информации. Он показывает полноценный мир, то есть вообще все. Один из наших органов чувств – между прочим, ключевой – полностью погружается в новую реальность, тактильные ощущения подстраиваются под обманутый картинкой мозг, слух получает звуковое сопровождение из сети. Интернет заменяет нам коммуникацию не с окружающим миром, а вообще со всем. Религиозным людям можно смело объяснять, что сеть – способ сообщения с Богом. В одной из книг о массовой коммуникации я вычитала о том, что сеть – своего рода средство общения с загробным миром, медиум между живым человеком и духом. Собеседника нет рядом, но ты с ним разговариваешь. Похоже, правда?
Поскольку интернет, очевидно, внушительное событие в человеческой истории, сейчас особенно интересно прогнозировать его развитие и разрастание в ближайшие и дальнейшие годы.
Боль и безумие Тоффлера
Элвин Тоффлер – признанный американский футуролог и социолог. Этого «проповедника» с радостью встречают в больших аудиториях любой страны мира. Со сцены ученый рассказывает о том, что случится с обществом в начале 21-го века. Рассказывает он об этом уже давно, аргументы приводит достаточно обоснованные, поэтому лекции получаются очень впечатляющими. Есть и книги. В «Информационном шоке» звучит следующая мысль. До начала 21-го века миллионы психически нормальных и физически здоровых людей вынуждены были внезапно оказаться лицом к лицу с будущим. До сих пор непонятно, есть ли у всех этих людей механизм адаптации к постоянно растущему давлению событий, техники, науки, объему знаний и всевозможной информации. Тоффлер опасается, что такое стремительное развитие мира буквально сведет человечество с ума и покалечит социум.
Наблюдаем ли мы это уже сейчас? Футурологические истины хороши хотя бы тем, что трактовать их можно как угодно. Велимир Хлебников, впервые снабдивший кузнечика кузовом и прорифмовавший Тютчева с тучами, в первой половине прошлого столетия написал в одном из произведений несколько интересных строк. «Дом-тополь состоял из узкой башни, сверху донизу обвитой кольцами из стеклянных кают. Подъем был в башне, у каждой светелки особый выход в башню, напоминающую высокую колокольню». Современные исследователи склонны считать это предсказанием Останкинской башни. Так же и с футурологами – сегодняшнее интернет-помешательство, iМанию и шаблонизированную речь картинками вполне можно считать тем самым безумием.
Скорость телеграммы
Когда мы читаем книгу, мы ничего нового из нее не узнаем, говорят философы. Мы только находим увиденные слова подходящими или неподходящими (и тогда книга нам не нравится) к тому, что уже знаем и чувствуем. Сегодняшний мир развивается не просто очень быстро, а постоянно ускоряясь.
В 1914 году появилась серия почтовых карточек «Москва в XXIII веке». Нарисовал их неизвестный художник по заказу столичной российской конфетной фабрики, которая тогда носила имя «Эйнемъ», а сейчас известна многим под названием «Красный октябрь». На одной из этих карточек содержится такое описание: «Центральный Вокзал Земных и Воздушных Путей Сообщения. Десятки тысяч приезжающих и уезжающих, все идет чрезвычайно быстро, планомерно и удобно. К услугам пассажиров — земля и воздух. Желающие могут двигаться с быстротою телеграмм».
Уверена, мы с вами подумали об одном и том же – электронная почта, скайп, карты Google.
Трудная интеграция людей прошлых эпох в интернет и все более отчетливо проступающие адаптационные сложности уже нового поколения позволяют заподозрить, что мысль Тоффлера о болезни перемен тоже верна. Речь идет о том, что современный двадцатипятилетний человек еще способен интуитивно понять новейшую технику, но уже испытывает конфликт во взаимоотношениях с ней. Гонка за айфонами продолжается последние несколько лет. У техники с надкусанным яблоком есть и сумасшедшие сторонники, готовые скупить всю сетку производства, и злобные противники. Пока конфликт в большей степени выглядит как прагматизм против бесконтрольной тяги к излишествам. Но что если это нечто большее, чем инстинктивное желание общества правильно и рационально организовать себя самое? Что если это – конфликт отцов и детей, легко сравнимый с конфликтом трендсеттеров и позднего большинства Роджерса? Возможно, тягу пятнадцатилетнего человека к iТехнике двадцатипятилетний человек не разделяет потому, что еще не успел принять прежние новшества, появившиеся до нее.
Потрясение киборгов
Сегодняшние люди в возрасте 20-30 лет успели застать относительно стабильный технический период, потом вдруг массово появились тамагочи, персональные компьютеры, а дальше – мобильные телефоны. А потом распространился с катастрофической скоростью интернет, а там и видеосвязь с любой точкой мира. А потом пришла технология 3D, планшеты и смартфоны, блютуз, зеркальные фотокамеры, терминалы для пополнения счета, банковские карты и т.д. Большинство этих новшеств вовсе не изобретали в последние 30 лет. Но именно в этот период указанные объекты распространились по массовой аудитории СНГ. Не многовато ли потрясений для одного человека?
В средние века казни служили эмоциональными отдушинами для населения. Во время процесса казни толпа могла расплакаться, а через минуту рассмеяться, а еще чуть позже – гневно требовать смерти преступника. Малые дети с таким же вниманием следили за событием, с каким сейчас их возрастная группа смотрит кровавые боевики. Сегодня просмотр казни кажется нам пугающим и жестоким, но мы не учитываем масштабы размеренности жизни в те времена. С печатного станка Гуттенберга до появления телеграфа и кинематографа (три с лишним века) практически не происходило технологических потрясений. А сейчас можно раз в месяц ждать новый гаджет. Через десять лет эта скорость еще увеличится, а потом болезнь перемен станет врожденным дефектом, каким сейчас является наличие кобчика. Со временем, конечно, психическая система эволюционирует до уровня, когда скорость восприятия будет превосходить скорость технологических и любых других новинок. Прежней разметки спидометра восприятия нам хватило на тысячелетия, но глупо полагать, что у психики человечества хоть когда-нибудь будет возможность притормозить свое развитие.
Сегодняшняя привычка к высокой скорости перемен в полной мере отражается в бумажной одежде, одноразовой посуде, аренде жилья посуточно, фаст-фудах, супермаркетах, сериалах и даже погоде.
Лев Гумилев, известный исследователь этногенеза человечества в контексте биосферы, сейчас наверняка сказал бы, что погода точно так же, как и все остальное, стала зависимой от скорости перемен. Объяснить это можно научно – больше производств, больше влияния на атмосферу – или религиозно. Вроде как все в мире связано и меняется каждую секунду из-за мельчайшей перемены в другом элементе.
В конце не будет слова
Интересная магия перемен коснулась даже вечного текста. Отравленные, если можно так сказать, интернетом личности уже не могут позволить себе стационарное чтение книг. Им нужны тексты, разбитые на части по несколько сотен символов, чтение приступами – например, в маршрутках по пути на работу – и особая структура сообщения, которая позволяет выловить информацию путем беглого взгляда, а не внимательного прочтения.
Уже сейчас видно, как много слов заменяют собой изображения, которые наш мозг воспринимает мгновенно. Слова обесценились перед лицом мемов, забавных и временами пугающих человечков из популярных комиксов, устойчивых мотивов в изображениях. Все это – современный узор интернета, который дает гораздо больше информации, чем может показаться непосвященному.
Первые узоры на одежде были своего рода паспортом – указывали на происхождение и социальное положение человека, его веру, способ жизни, достижения. Сейчас короткие картинки (быстрые для нашего мозга) делают то же самое, только выражают в большей степени эмоции.
Интернет стер большинство границ между тайной и знанием, теперь почти не осталось той информации, которую за секунды нельзя было бы взять из сети. Фактической информации. Остались нетронутыми эмоциональные реакции – но человечество нашло способ быстро передавать их в сообщениях. Общий уровень эмоциональности в интернете вырос в разы, но в то же время мы ничего толком не испытывает, сидя перед монитором и рассылая собеседникам смайлы.
Душа в коробке
Сегодня мы чувствуем что-то своим «астральным телом», которое в определенный момент погружено в виртуальную реальность – заменитель обычной.
Вы заметили, что слово «офлайн» воспринимается с крупицей негатива? Мы не испытываем к этому слову эмоций, но чувствуем коннотативное раздражение, которое оно у нас вызывает где-то на задворках сознания. Офлайн – современная предсмерть. Не конечная смерть, но прекращение части существования. Как инвалидность.
Со временем человечество найдет способ избежать погружения в эту смерть. Придется позаботиться об энергонезависимости онлайна – обычных аккумуляторов недостаточно, ведь их заряд когда-то кончается. Человек будет онлайн постоянно, и количество устройств, обеспечивающих это пребывание в сети, с годами уменьшится, как и их размер. Не исключено, что людям будут вживлять специальные проводники в тело. В то же время вряд ли онлайн-реальность вытеснит настоящую. Но она вполне может восприниматься со временем в качестве оставленного ради новой Атлантиды грустного мира. Принцип – люблю я свою любовницу, а к жене ужинать прихожу.
Власть и деньги
В то же время часть людей будет диктовать другой, гораздо большей части, условия существования в онлайне. Появится интернет-власть. Она уже есть, причем самая тоталитарная. Нам показывают контекстную рекламу и сайты с высокими позициями, которые можно нарастить необъективно. Определяется мода и способ общения в интернете. Пока мы на стадии дикого строя, где есть свои вожди – лидеры мнений. Но скоро будет и феодализм. Со временем это должно оформиться в онлайн-социальный институт, причем реальности-интернету придется догонять в истории нашу прежнюю среду. Это значит, что все произойдет очень быстро.
Уже сейчас в постоянной гонке за новым у человека появился дополнительный базовый страх – боязнь того, что товар устареет. К товарным отношениям мы уже привыкли во всех сферах – от брака до супермаркета, а вот к стремительному устареванию еще адаптируемся.
Конкуренция во всем мире движима только одним страхом – не успеть за своим рыночным врагом. Человечество увязло в потребности нового, а это значит, что от старого придется постоянно отказываться. Вот ключ к массовому потреблению и одноразовости любых элементов нашей жизни.
Один во всей Вселенной
В американских сериалах потихоньку проскальзывает новая тенденция отношений – два человека заводят ребенка, но не женятся, чтобы не разводиться, как треть стоявших под венцом в США. Мама и папа общаются с малышом и воспитывают его, но вот сама субстанция брака стала одноразовой. Открытый доступ ко всему необходимому больше не вынуждает людей группироваться. Вы знаете всех соседей, живущих в вашем подъезде? А ваша бабушка?
Точно такая же обособленность торжествует в интернете с момента его появления. В сети у всех равные условия – недостижимая раньше утопия. И человеку вполне достаточно одиночества.
Это новая свобода личности, которая родилась в бунтарских настроениях семидесятых годов. То ли в предчувствии грядущей технической бомбы, то ли просто от переизбытка социальных ограничений люди загорелись идеей обретения робинзоновской свободы. Доступ ко всем ресурсам без потребности прямого контакта с людьми. Что вы почувствовали, когда впервые услышали слово «Вконтакте»? Мне оно не понравилось. Само это слово требовало от меня буквальной связи с другими людьми.
Теперь независимо от желания быть одним или единым с кем-то человек получил свободу. В том числе и свободу быть ведомым и несвободным. Появление интернета стало несильным просвещением общества и обязательно продолжится в таком же ключе.
Информационная экология
Нужна ли скорость сети только для того, чтобы диктовать новые правила жизни? Нет. Но эта скорость однозначно вышла за пределы наших потребностей в обновлении. Теперь ставится под сомнение изначальная тяга человека к новому. Как энергия ядра радиоактивных элементов эта тяга разрослась до неконтролируемых пределов.
Но у нас есть выход. Отказаться от сети. И в будущем обязательно будут партии группы и организации, презирающие интернет. Эти «натуралисты» получат осуждение новой морали и, скорее всего, весь мир разделится на новые расы или нации – по уровню интеграции в онлайн.
Сегодня все еще негативно воспринимаются хакеры. Мануэль Кастельс, американский социолог, пишет: «Культура хакеров по своей сути представляет собой культуру конвергенции человеческих существ и их машин в процессе ничем не ограниченного взаимодействия. Это культура технического творчества, основанного на свободе, сотрудничестве, взаимности и непринужденности. Однако существуют субкультуры хакеров, базирующиеся на политических принципах, а также на личном протесте».
Шагая впереди интернета, хакеры уже пережили несколько стадий развития человеческого общества и сейчас находятся в 60-х годах 20-го века, когда начали развиваться компьютеры. Круг замкнулся.
Добровольная смерть
Любое обновление в этом мире удобно исследовать по самоубийствам. Самоубийство сводится к протестам против системы, в которой произошли изменения. Это те изменения, к которым человек не смог адаптироваться, и поэтому принимает решение о конце своей жизни. Волна самоубийств после публикации вольтеровских «Страданий юного Вертера» выявила колоссальную европейскую проблему молодых людей, которым Вольтер в письмах выдуманных персонажей подсказал определение их Невыносимой Перемены.
Отклонение от нормы как причина самоубийства предполагает, что до этого все шло стабильно. Как только было совершено первое самоубийство из-за отключения интернета (а такое было), стало понятно, что сеть полностью интегрировалась в человеческое восприятие нормы. Хоть это и случилось сначала только с одним человеком, все мы неизменно заразимся этой нормой и выработаем механизм эмоциональной защиты от офлайна. Такова наша эволюция. Это будет точно как со смертью. Древние цивилизации предполагали похороны мужчины только вместе с его женой. Если она не умирала вовремя сама, ей предстояло сделать это намеренно. Мы сейчас думаем, что этот варварский обычай убивал невинных людей. Но что если они сами не хотели жить после смерти близкого, не могли с этим справиться, сходили с ума? Что если смерть была спасением, пока не выстроилась система психической адаптации?
Кибермоббинг (травля в интернете) повлечет за собой еще не одну смерть, но со временем люди перестанут умирать из-за сети в таких количествах. Мы адаптируемся. Сотрутся границы между реальностью и виртуальной реальностью. Три поколения – столько нужно, чтобы забыть ужас войны и ценность мира. Поколению, знавшему мир без интернета, даже не придется умирать. Мы уже стерли нужные границы. Уже с трудом вспоминается какое-то «до сети».
Нет времени
Пожалуй, самое страшное во всем этом процессе – константа времени. Сколько бы времени нам не нужно было в день (его не хватает уже сейчас), в сутках не будет больше часов. Если человечеству когда-нибудь представится случай полететь на другую планету, чтобы организовать там колонию, мы однозначно полетим туда, где световой день длиннее. В тысячи раз. Уже сейчас мы привыкаем спать по пять часов, а не по восемь. Из-за этого мы все еще болеем, но со временем и это пройдет. Человек средневековья засыпал с сумерками и просыпался с рассветом весной и осенью. Это около десяти часов сна. Сегодня у нас в среднем есть шесть. Мы не сможем быстро научиться спать час, а потом пятнадцать минут в сутки. На это уйдут тысячи лет. Интернет не даст нам столько времени.
Сейчас мы издеваемся над временем и пространством с его помощью. Играем по сети с жителями другого полушария, сокращаем продолжительность виртуальных отношений до нескольких месяцев, заменяя ими продолжительный роман. Мораль еще не успела адаптироваться к сексу на первом свидании, но эта потребность уже продиктована спешкой нового – некогда тянуть, да и незачем. Человек уже не выбирается на всю жизнь, им пользуются точно так же, как другими товарами разового потребления. Со временем мы научимся не повторять общение с одними и теми же людьми. Пока у нас нет выбора – даже сугубо половая жизнь без любви предпочтительна с одним человеком. Просто нужно к нему возвращаться, когда есть потребность. Этот принцип позволяет нам не тратить время на поиск новых людей, замедленный еще и доживающей моралью. А через годы наша психика не будет заставлять нас запоминать лица, имена, дни рождения (вот это уже не заставляет). Личность обесценится до одноразового пользования, как и память.
Мозг меняется
Скорость поиска в Google примерно равна скорости припоминания какого-то факта, а то и быстрее, уже сегодня. Через годы мы будем находить информацию мыслью в другой памяти – погруженной нами в сеть.
Могу предположить, что большая часть мозга будет отведена эмоциям и творческим способностям, а логические структуры будут занимать минимум вещества в наших головах уже через несколько десятков лет. Американцы создали портреты людей будущего. Новые люди вскоре будут сильно отличаться от нас даже внешне.
Уже сейчас очевидно нивелирование личности. У автора в интернете больше нет душевной структуры, темперамента, характера и харизмы. Все это заменили свойства хорошего текста. Ролан Барт в конце прошлого века написал: «Коль скоро Автор устранен, то совершенно напрасным становятся и всякие притязания на «расшифровку» текста. Присвоить тексту Автора – это значит как бы застопорить текст, наделить его окончательным значением, замкнуть письмо.»
Это противоречит всей открытости сети. Эмоции сейчас все еще помогают нам определить хорошее и плохое. Это интуиция – шестой подарок сенсорной эволюции, нужный, чтобы схватывать колебания мира и предупреждать опасность.
Формула счастья
Интернет сотрет опасность. Он дал всем равные права и снизил потребность убивать. Агрессию можно лихо выражать текстом или преображать в другие, гораздо более приятные эмоции. Со временем эмоции человека сведутся к постоянному поиску удовольствия во всех его гранях. Удовольствия слегка камерного, лишенного дикого ажиотажа предков, кайфовавших от убийства врага, защиты своей семьи, достижения богатства.
Современное информационное богатство мира уже разделилось в интернете между всеми, но и смогло принадлежать всем. Коллективный разум не стал угнетать индивидуальный.
Будущее заставляет воображение трепетать. Все теории хочется тут же проверить. Когда исчерпываешь запас фантазий в своей голове, становится ужасно пусто от того, что все уже познано. И не важно, как все будет на самом деле. Творец реальности, человек следующих эпох, названный «Я», сегодня получил все. В каждой нашей руке есть сила уже сегодня сделать все что угодно. Это пока мы только смотрим на котов. Скоро мы будем жить в другом мире, и наши потомки не смогут понять принципы жизни наших предков. Круг замкнулся. Но пока мне кажется, что он замкнулся на моей шее.
